Римская сага. Том VI. Возвращение в Рим - Игорь Евтишенков

До большой реки они добрались за пять дней. По пути пришлось несколько раз останавливаться, чтобы пополнить запасы еды. На берегу Лаций охотился на разноцветных птиц и однажды поймал какое-то странное животное, похожее на свинью, но с большим носом. Мясо было жёстким, но съедобным, поэтому они особо не голодали.

Когда лодка плавно вошла в течение Ганга, вдалеке показались несколько чужих лодок. Они были далеко, но это уже говорило о том, что поселения людей располагались совсем близко. Лация удивило то, что река Сианг, по которой они плыли до этого, была шире, чем Ганг, в который она впадала. Но поговорить об этом было не с кем. Так они проплыли мимо нескольких деревень, и возле каждой бывший вождь показывал ему жестами, что надо грести к берегу. Но Лаций чувствовал, что в таких местах будет небезопасно. Причалив к безлюдному берегу, он попытался нарисовать на песке стены города и ворота, пытаясь объяснить своему странному пленнику, что ему надо, но тот только качал головой и озадаченно бубнил непонятные слова. Отчаявшись, Лаций вздохнул и бросил палку на песок.

– Как же тебе ещё сказать, а? Оливка ты переспевшая! Варвар, одно слово… – расстроено заключил он, глядя на бронзовое лицо с испуганными глазами. – Город мне нужен, город. Ченгши, даа ши2, понимаешь? Нет… Цивитас магна3, оливковая твоя голова! Мегали поли4! Что, тоже не знаешь?

Рыбак испуганно мотал головой, но вдруг замер и тихо что-то сказал. Потом повторил громче и осторожно поднял взгляд на Лация.

– Оливас… – снова сказал он.

– Оливас? Оливка! Ха! Где ты это слышал? Где? – он схватил его за голое плечо и стал трясти, но тот не понимал. Только когда Лаций отпустил рыбака, тот показал на реку и повторил:

– Оливас, – затем поднял руку и зажал два пальца. Три других остались торчать. Далее последовали непонятные слова, и Лаций с трудом догадался, что три раза открывать глаза и три раза закрывать означает три дня.

– Три дня… – пробормотал он. – Ну, что ж, гребём, Оливка! Буду так тебя теперь называть, – он показал на себя и сказал: – Лаций! – потом положил руку на худое плечо рыбака и произнёс: – Оливка!

Бывший вождь закивал головой и несколько раз повторил это слово. Несмотря на его внешнюю покорность и полное подчинение, Лаций всё равно не доверял этому человеку. Поэтому ноги у того были постоянно связаны. А ночью он ещё связывал ему руки и привязывал конец верёвки к своей руке.

– Деос консервант омниа, сед фунис нон носет5! – повторял он и укладывался поудобней, упираясь спиной в борт.

Глава 2

Стены города появились неожиданно. Они были такими маленькими, что, скорее, напоминали невысокую насыпь, чем серьёзное заграждение. Лаций увидел их первым и долго смотрел вдаль, замечая всё больше и больше следов большого города. Сначала появилось много маленьких лодок. Затем стали видны суда побольше, с мачтами и длинными вёслами, торчащими вверх, как копья легионеров. Их было около десятка. За ними виднелся пологий берег и дома. Наконец-то он увидел дома! Лаций радостно вздохнул и улыбнулся.

– Оливас, – послышался сзади дрожащий голос. Рыбак показывал на город.

– Да, Оливка, – согласился он. – Теперь надо найти там людей… – лодка ткнулась носом в берег, не доплыв до пристани двести шагов. – Пошли, Оливка! Только дай я тебя обвяжу, – Лаций привязал верёвку к поясу бывшего вождя и, проверив узел, легонько подтолкнул его в спину. – Пошли, пошли! Оливка, Оливка!

Ближе к пристани им стали попадаться такие же полуголые и босые люди, как и его пленник. Они с удивлением смотрели на Лация, и, оборачиваясь, негромко переговаривались, кивая в его сторону. Они все были такими же маленькими, как и рыбаки, к которым вывел его проводник Бобо. Чуть дальше, в городе, стали появляться мужчины в длинных рубашках и обуви. Лаций спрашивал своего спутника только одно слово – «оливка» – и показывал то на один, то на другой дом. Но тот отрицательно кивал головой и вёл его дальше. Почти все, кто встречался по пути, останавливались и провожали его удивлёнными взглядами. Лаций уже начинал испытывать раздражение, когда они, наконец, свернули между домами и вышли к длинным большим навесам, под которыми сидело много людей.

– Оливка, – кивнул рыбак и посмотрел на них. Лаций подошёл поближе и обратился к людям на своём языке:

– Здесь есть римляне? – в ответ повисло напряжённое молчание. – Кто-нибудь понимает меня? – но ему снова никто не ответил. – Может, греки есть? – попробовал он ещё раз. – Греки, люди из Греции здесь живут? Купцы, ремесленники есть?

К нему подошёл очень худой старик, весь седой, с длинной бородой и слезящимися глазами. Он посмотрел Лацию в глаза и что-то сказал на непонятном языке. Рыбак тоже повторил эту фразу. Старик, тем временем, повернулся, и Лаций понял, что надо идти за ним. Через некоторое время они подошли к глиняному дому с плоской крышей. Проводник кого-то позвал, и из ворот показался невысокий черноволосый мужчина с кучерявыми волосами и такой же бородкой. Он окинул взглядом Лация и его спутника, затем что-то спросил у старика и снова посмотрел на Лация.

– Ты откуда, чужеземец? – спросил он на греческом, и Лаций от радости чуть не бросился его обнимать. Сдержавшись, он улыбнулся и постарался как можно спокойней ответить:

– Я из Рима. Я римлянин. Меня зовут Лаций Корнелий Сципион. А ты кто?

– Я купец. Меня зовут Бахрат. Я живу здесь и торгую шёлком, – он с интересом посмотрел на мешок в руках Лация. Там тихо звякнули ножи. У Лация отлегло от сердца – этот человек был действительно купцом, потому что принял этот звук за звон монет. Он сразу пригласил его в дом. Рассказав Бахрату о нападении рыбаков, Лаций выслушал несколько таких же историй в ответ. Купец не был удивлён произошедшим. Вождя рыбаков он как-то быстро и небрежно предложил продать местным торговцам. Те лучше знали, как получить пользу от такого человека. Дальше разговор зашёл о кораблях и торговле с Индией. Бахрат начал хвалиться, что он самый лучший торговец в городе, что на побережье все его знают и он может достать любой товар для любого покупателя. В городе было около десятка купцов, которые ездили в Индию и дальше, в Парфию. Они знали много греков в других городах. Эти города располагались дальше на побережье. Купцы здесь старались передвигаться по морю, вдоль берега. Через горы туда было не попасть, а по земле – опасно. Когда Бахрат узнал, что товар Лацию не нужен, а надо просто отвезти его в Индию и дальше – на юг Парфии или в Сирию, то притворно загрустил. Предложение заплатить за лодку сразу изменило его настроение, и он с радостью согласился, несколько раз с любопытством и жадностью посмотрев на лежавший на полу мешок. Лаций потряс им, и ножи на дне глухо зазвенели, приведя кучерявого торгаша в состояние восторга. Показав ему несколько камней, Лаций понял, что совершил ошибку. Тот сразу вскочил и нервно заходил по небольшой комнате. Было видно, что он волнуется и не может скрыть свою жадность.

– Наверное, этого будет мало. Мои лодки ходят только до острова тигров. Там опасно. Надо брать уже большой корабль. Э-э… это стоит дороже…

– Я понял тебя, гостеприимный Бахрат, – произнёс Лаций с сожалением и искренней печалью в голосе. – Тогда мне надо пойти на пристань. Там, наверное, есть лодки поменьше. Они смогут взять меня за три-четыре камня.

– О, не спеши, не спеши, путник! Ты долго был в пути, тебе надо отдохнуть. Останься в моём доме до утра. А завтра всё решим. Может, я найду хороший товар, который тоже надо будет отвезти к острову. Хорошо?

– Хорошо. Ты прав. Я долго не спал. К тому же мне надо принести жертву богам за счастливое освобождение и поблагодарить их за то, что они послали тебя! – улыбнулся Лаций.

– О, как ты говоришь! Благодарю тебя! Располагайся, ложись. Вот вода, когда проснёшься, тебе принесут еду.

Лаций согласился, но напряжение не исчезало. Он подошёл к двери и увидел, что купец вывел бывшего вождя племени рыбаков за ворота и долго с ним разговаривал. А потом развязал руки. Оба что-то друг другу доказывали, размахивая руками. Бахрат, судя по интонации, стал задавать вопросы. Лацию казалось, что он начинает понимать, о чём они говорят, и разговор этот был совсем не о том, как ему помочь. Наконец разговор закончился, и они ушли в сторону реки. Интуиция подсказывала, что надо что-то делать, и он колебался, не зная, стоит ли уйти сейчас или лучше вечером. Вечером на пристани вряд ли можно было встретить купцов или людей, которые бы говорили по-гречески. Значит, бояться было нечего. Эта мысль оказалась решающей, и, осторожно приоткрыв маленькую дверь, он покинул дом.

За воротами было тихо. Как ни странно, Лаций чувствовал себя спокойно, и сердце стучало чуть быстрее не из-за страха и опасности, а из-за жары и быстрой ходьбы.